Лучше не будет. Как умирает туристический бизнес в Крыму

"Прогнозировать на это лето что-либо сложно. После того как поступил приказ мириться с Турцией, многие россияне могут уехать туда. Вряд ли сезон будет лучше прошлого, а в прошлом мы мало заработали", — Владимир Ярмоленко рассказывает о перспективах своего пансионата без сожаления. На первый взгляд, это странно. Видно, что в свой бизнес он вкладывал душу, это заметно и по планировке пространства, и по его оформлению: на фасаде — забавные надписи, значок метрополитена с надписью "Литропарк", рядом вывеска "Ремонт гранат" — место здесь неформальное. Однако быстро становится понятно, что Ярмоленко просто бережёт нервы. Задолго до аннексии полуострова в 2014 году он успел подготовиться к неожиданностям и теперь наблюдает за происходящим с мрачным удовлетворением.

Пенсионный фонд

Владимир Ярмоленко родился в Москве, там и строил свой бизнес: открыл строительную фирму, занимался разборкой автомобилей. Во время чеченских войн понял, что его родной город скоро сильно изменится, ему в нём станет не по себе: в Москве появлялось всё больше выходцев с Кавказа, которых Ярмоленко политкорректно называет "брюнетами". Предчувствия не обманули: за 10–15 лет они установили свои порядки, и предпринимателю стало гораздо уютнее жить и работать в Украине. "Я всегда считал себя сыном украинского народа, мне отец об этом постоянно напоминал, чувствовал, что Украина — это моё, мне здесь свободнее дышится, думается, двигается, общается. В Москве всё приходилось делать с оглядкой", — говорит он.

Свой личный "пенсионный фонд" Ярмоленко решил строить в посёлке Приморский под Феодосией. Эти места ему знакомы с детства. В войну здесь воевали два его деда, один из них позже поселился на побережье Азовского моря в деревне Семисотка, которую Владимир называет Семистопкой: в этом самогонном краю такая доза всегда была нормой. В 2001 году купил дом в Приморском. Всё, что зарабатывалось в Москве, вёз туда, строил пансионат "101". Это число для Ярмоленко имеет несколько смыслов: любимый концертный двойник Depeche Mode — "101", некогда ходивший поезд Феодосия — Москва — №101, от керченской переправы до пансионата ровно 101 км.

"В начале двухтысячных всё здесь стоило очень дёшево: дом с 13 сотками земли мы купили за $6,5 тыс., стройматериалы были недорогими, — рассказывает Ярмоленко, поглядывая на порхающую над головой ласточку. В потолочных балках открытой веранды, на которой мы сидим, ласточки слепили несколько гнёзд, из которых слышится писк птенцов. — Некоторые объекты гражданско-промышленного строительства можно было купить за копейки, разобрать, часть материалов продать, часть — пустить на стройку".

На жену — гражданку Украины — открыли ЧП, торговали стройматериалами, лесом, арматурой. Поскольку сами строились, было выгодно брать большие оптовые партии: десять мешков цемента продавали, одиннадцатый шёл на стройку, и ещё оставалась прибыль. Строились быстро: 2 марта 2001 года вырыли траншею под фундамент первого здания, а в середине июля уже принимали первых гостей.

С каждым годом пансионат расширялся, в итоге выросло четыре корпуса по 25 номеров в каждом. "Когда меня спрашивали, где взял проект, я доставал двадцатидолларовую купюру, где изображён Белый дом. Одно отличие — пришлось сделать широкий балкон, чтобы солнце не било в номера, — в интонации Ярмоленко прячется слабый намёк на улыбку. — Ещё около 30 номеров разместилось в нестандартных корпусах".

На пике курортного сезона в пансионате проживало 300–320 человек. Часто на отдых приезжали спортсмены из Украины, России и Беларуси, и пансионат превращался в подобие скаутского лагеря, между корпусами даже выстроили трибуну и площадку для концертных выступлений и спортивных состязаний. "Здесь была жизнь. Жили большим колхозом, я это называл комсомольско-расп…здяйской тусовкой, — говорит Владимир. — Мужики мне говорили: "Если мы, в чём-то провинившись перед жёнами, хотим заработать баллы, берём путёвки в Турцию, а если хотим отдохнуть, едем к тебе".

По сравнению с Москвой работалось очень легко. Там были постоянные проверки, наезды на бизнес, подставы от конкурентов. В Крыму жилось спокойно.

Переломные годы

После войны России с Грузией летом 2008-го предприниматель убедился, что Россия милитаризируется, обвал фондового рынка показал, что всё её благополучие может развеяться в один момент. Хотя кризис и не сказался на количестве клиентов — им пошли навстречу, опустив цены, ведь многих своих постояльцев хозяину просто было приятно видеть — сдружились, дети вместе росли, — Ярмоленко стал искать альтернативу. Заинтересовался фермерством, покупал коров, баранов, понимал, что в тяжёлое время на земле прожить легче. "К сожалению, оказался прав. Сейчас живу за счёт стада коров, продаю молоко, периодически сдаю свинину, — говорит Владимир. — На пансионат, в который вкладывал душу, рассчитывать не приходится, потому что 70% клиентов — украинцы, ждать их не стоит, и я прекрасно понимаю, почему: им плюнули в душу".

О весне 2014-го он рассказывает много и горячо. 2 марта 2014 года Ярмоленко прилетел в Симферополь из Москвы. Тогда же впервые увидел "зелёных человечков". За них было стыдно: как человек с опытом военной службы, Владимир не мог понять, почему российские солдаты стесняются знаков различия своей армии.

Приехав в Феодосию, сразу же пошёл к части морских пехотинцев. Обратил внимание, что русские оборудовали свои позиции между частью и жилым сектором, чтобы в случае обострения можно было безнаказанно обстреливать морпехов, ведь ответный огонь не мог не ударить по жилым домам. "Я лично не знаком с командиром морпехов Дмитрием Делятицким, но уверен, что он достоин звания Героя Украины, — говорит предприниматель. — Я как человек, что-то понимающий в военном деле, видел задачу "зелёных человечков" в захвате оружия, которое хранилось на складах части, казалось, что этому оружию была уготована судьба погулять по тем территориям, которые в тот момент Олег Царёв стал называть "Новороссией". У Делятицкого не было другого выхода, кроме как тянуть время. При первой же искре это оружие однозначно оказалось бы в руках у толпы, а потом всплыло за Чонгаром. Но время было выиграно. Делятицкий продержался три недели, дал Украине возможность укрепить перешеек".

— Добрый день, Володя, — наш разговор прерывает постоялец пансионата, мужчина лет шестидесяти в пляжной одежде. — Как там белокаменная, — стоит?

— Задница, — отвечает Ярмоленко.

— Ну, если там задница, то что ж о других местах говорить, — откликается его знакомый.

В 2014-м Ярмоленко пытался снизить градус напряжения. Накануне "крымской весны" он высадил под Приморским лесополосу, осталось 400 саженцев дуба и ясеня. Предложил феодосийцам, блокировавшим вместе с российскими военными морпехов, посадить их возле части вдоль реки Байбуга — всё равно ничего не делают, а так хоть парк разобьют. Люди соглашались, обещали помочь. Владимир привёз деревья, лопаты, вёдра, рулетки. И всех сдуло в течение десяти минут. "Эта картина достойна быть запечатлённой в фильме. Солдат, которых тогда нельзя было называть российскими, было много, а туалетов — мало. Кто-то из городского начальства решил эту проблему, распорядившись выкопать траншею, в которой солдатики справляли нужду. В день высадки деревьев поднялся сильный ветер, выдувая из траншеи туалетную бумагу в толпу зевак: из окопов зелёной братии летит привет феодосийцам, возжелавшим лучшей жизни". В итоге 70 дубов у забора воинской части высадили морпехи.

Перепрофилирование

Ярмоленко сразу понял, что в российских реалиях перспективы у его пансионата плачевные. Большинство корпусов вообще не открывал, хотя все вокруг готовились к сезону всерьёз, ожидая невиданного наплыва россиян, — Жириновский же обещал.

Пансионат стал использовать для хранения зерна: "Ещё несколько лет назад я в официальной российской статистике читал, что сохранение на элеваторе одной тонны зерна от урожая до урожая стоило 4 тыс. руб. Площадь моего среднего номера — 18 кв. м, раньше он приносил мне 25–30 тыс. руб. за сезон (на тот момент около $900. — Фокус). Тогда я ещё мыслил гривнами, понимал, что, купив зерно по гривне из-под комбайна, сохранив его до весны, на этом зерне заработаю больше, чем на отдыхающих. Около 20 номеров сохранили курортный профиль, но погоды они уже не делают. Поэтому я свой бизнес переориентирую, отдыхающие — это для общения".

У Владимира звонит телефон. Он не слышит собеседника, кладёт трубку. Вновь раздаётся звонок. Поговорить опять не получилось. "Вот мы жалуемся, что у нас теперь плохая связь, — Ярмоленко швыряет телефон на стол. — А кто её поломал два года назад?!"

Лето 2014 года подтвердило худшие ожидания. В "101" приехало семей 10–15, тогда на паромной переправе приходилось стоять по 40 часов. За лето 2014 года на курортниках заработали около 100 тыс. руб. В 2015 году людей было немного больше, но на доходе это не сказалось: многие проезжали транзитом, останавливаясь лишь на ночь. К тому же повысились тарифы, и всё-таки пришлось заняться ремонтом — морской климат агрессивный. В итоге по деньгам вышло так же, с такими заработками о развитии бизнеса думать не приходится.

"Для развития курорта условия неблагоприятные, я сейчас не вижу смысла вкладывать сюда деньги, — говорит предприниматель. — Людей, которые ездили в Турцию и Египет, мы не удовлетворим. В Крыму подорожали стройматериалы, рабочая сила, собственных средств стало в разы меньше, а кредиты я никогда не брал и никому не советую. К тому же в Украине всё равно будет дешевле. Рано или поздно ситуация нормализуется, и я не исключаю, что Украина переманит всех туристов, которые раньше ездили в Крым. Он перестал быть здравницей. Раньше я видел, как детишки, которых сюда привозили из России, поправляли своё здоровье, как их мамы говорили, что приезжали с чемоданами таблеток и ни разу их не доставали. Сейчас ребёнок здесь не оздоровится, он элементарно не может поесть нормальной еды. Всё, что здесь продаётся, — это эрзац, заменитель хлеба, молока, шоколада".

В этом году из Керчи через Приморский проезжает много людей, когда прибывают паромы, пробки растягиваются на километры — 15 км до Феодосии мы преодолеваем за полтора часа в бесконечной тянучке. Ярмоленко объясняет, что все едут на ЮБК, в Севастополь. А контингент отдыхающих в Восточном Крыму изменился. "Мы — деревня. Раньше к нам ехали из столиц сменить обстановку, сейчас едет Курск, Орёл, Саратов, Самара, москвичей очень мало, — говорит Ярмоленко. — Мужикам нужна водка, женщинам — вино и подруги, с которыми можно поболтать, а детям — Wi-Fi. На море они ходят пару дней, потом им уже неинтересно. Раньше приезжали детские организованные группы, которых тренер будил в шесть утра, они бежали на зарядку, вечером — концерты. Это было что-то похожее на скаутский лагерь. Теперь этого не будет никогда, потому что в России никто не хочет брать на себя ответственность за организацию детского отдыха, там просто лес всяких бюрократических преград".

На прощание Ярмоленко рассказывает, что его знакомые владельцы гостиниц успели почувствовать изменения. Теперь далеко не все из них могут себе позволить нанять людей на сезон, сами стоят за стойками, сами встречают гостей. И многие уже могут понять своих детей, которые не собираются связываться с бизнесом в Крыму, перебираясь на материк.