Красочные крылья Насти Пятаковой – разговор после выставки
...«Твердый, прямой и взыскательный взгляд, взгляд к обороне готовый. Юные девушки так не глядят…» – я общаюсь с 16-тилетней херсонкой, а в голове звучат строки Марины Цветаевой.
Мою собеседницу зовут Анастасия Пятакова. Так сложились обстоятельства, что девочка из обеспеченной семьи вдруг оказалась в Центре социально-психологической реабилитации. Но, вместо истерик, претензий ко взрослым и обид на жизнь, она выплеснула в общество манифест красок и образов – свои картины. И уже накопила такое число полотен, которое позволяет выйти к публике и показать не школьное подражание великим мастерам, не срисовки (редравы*, как говорят ныне молодые авторы артов*– рисунков), а собственный насыщенный, красочный, плотный мир. Экспрессионистический и сюрреалистический, вызывающе-кислотный и удивительно трогательный. Он глядит на тебя, выходя из рам – дисгармоничный и душераздирающий, но недетски продуманный и лаконичный. Здесь нет хаоса и случайных элементов, но есть четкий месседж, призыв, молчаливый диалог о любви и ее отсутствии – потому и не было равнодушных среди посетителей первой Настиной выставки в библиотеке-филиале № 21 Херсонской ЦБС на ул. Хетагурова 13.02.2021. И вот, спустя несколько дней, я отправилась поговорить с Настей. И встретила этот внимательно-взыскательный взрослый взгляд, – такой же, думается мне, как тот, что поразил Цветаеву на старинном портрете.
КОРР. - Настя, мне кажется, о художнике многое может рассказать его первая картина. Особенно если она дошла до зрителя. Расскажи о своей первой картине – предыстория, зашифрованные символы, ощущение, которое она у тебя самой, как у автора, вызывает сейчас. Ведь ты, наверное, очень изменилась за это время?
А.П. - Пожалуй, да. Прошло больше года и сейчас я ею очень недовольна. Я набила руку, теперь работаю увереннее, и вижу, что там очень много мелких недочетов. Но тогда, когда я ее только нарисовала, она мне очень понравилась. Тем более, она стала первой в серии работ под общим названием «Нейтрал».
КОРР. - Нейтрал? Что это?
А.П. - По моему определению, это отсутствие настроения, это пустота внутри. Как будто ты слышишь шутку, понимаешь, что она смешная, и тебе внешне смешно, а внутренне – нет. В цикле «Нейтрал» у меня четыре работы, и на выставке были не все – в детской библиотеке не стоило выставлять работы с сигаретами или кровавым месивом. Выставили две – на одной обрушающийся дом, на другой - на первый взгляд волны, пляж, доска для серфинга, но есть то, что спрятано и что увидят не все. Я не буду все расшифровывать, можно?
Повторю, у меня есть вопросы к своей первой работе, но все же это был и мой первый успех. Ведь в детстве я уже пыталась браться за кисти, краски – я люблю цветное, яркое – , но получалась какая-то мазня. Все поменялось после некоторых обстоятельств…
Настя задумывается и после небольшой паузы не рассказывает, а словно пишет широкими темными мазками картину, в которой есть и домашнее насилие, и безнаказанность тирана, и жертвы. Но в какой-то момент понимаешь простую вещь: в центре – не жестокий отец, испортивший жизнь трем прежним женам и пытающийся построить новое счастье с четвертой женой и новыми детьми. Не жалоба на него или родню мать, оставившую за скобками старой жизни дочку-подростка. Все это – темный фон, на котором внезапно расцветает пронзительными красками история любви и благодарности к двум «музам», как их называет сама Настя. Одна из них, как ни странно, мачеха.
А.П. - Моя мать была второй женой отца, а женщина, которая меня воспитала и стала мне матерью, – его третья жена, Лена, Елена Михайловна. Она – «свет моей жизни», мой ангел-хранитель, моя муза. К сожалению, когда суды и полиция оказались на стороне отца, она вынуждена была бежать с младшими девочками в другой город, я ей даже помогала. Юридически она не может забрать меня к себе или оформить надо мной опеку. Был момент, когда отец делал все, чтобы мы перестали общаться. Но мы общаемся.
Я вам скажу так: она привила мне все самое лучшее и сейчас продолжает воспитывать и поддерживать меня даже на расстоянии. Словом, когда она уехала, я думала, что я справлюсь, что мне будет наплевать. Но – нет…
КОРР. - И тут появляется второй важный человек в твоей жизни?
А.П. - Да, это Алиса. Я знала ее тогда лишь по инстаграму, видела ее работы: она художница и очень продвинутая, но мы не были лично знакомы. А в той ситуации я решилась и написала: давай с тобой порисуем? И она согласилась, принесла картон, краски, кисточки, мы встретились на Арестанке, и… появилась первая работа. Поэтому я и говорю, что она стала моей музой и является ею сейчас. Она удивительно добрый и понимающий человек, не смотря на свою стеснительность и скромность. Она мой настоящий друг.
КОРР. - В своем выступлении во время выставки Алиса сказала, что ее поразило то, как ты, человек без специального образования и навыков, быстро ухватила главное, как ты строишь композицию, прописываешь тени, какие создаешь образы. К слову, об образах. Давай поговорим о них: в твоих картинах много птиц, много глаз, мотив высушенной земли, огня, руин. Расскажи об этом.
- У меня есть даже образ мяса. Мясо – это то желаемое, что хотят получить любой ценой. На одной из картин нелепый петух думает, что превратится в жар-птицу. Он вроде как делает все возможное, жертвует всем, тратит свои силы, но… мясо совсем близко и вот он уже горит в вулкане.
А глаза… Глаза - это зеркало души. Сложившегося концепта в них нет. Но главная идея такова: глаза – это и свидетель пустоты, и реакция на нее, как отражение во взгляде. В них – внутреннее состояние. Глаза молчат, но они и говорят.
КОРР. - Настя, у тебя – сложные для восприятия работы. Их надо считывать и расшифровывать, а это могут не все. Ты готова к непониманию? Есть уже такие оценки твоего творчества, которые тебя раздражают?
А.П. - Да, иногда меня обесценивают. Один мой знакомый говорит «ты хочешь, чтобы тебя с твоей психоделикой услышали, но у нас не слышат даже тех, кто рисует получше тебя». Еще задевает, когда говорят «ты рисуешь какую-то яркую белиберду, а нужно учиться правильно поднести…» Простите, а как можно правильно поднести то, что вижу и чувствую только я? Это субъективно, это не бывает правильным или нет. Мой любимый художник – Мунк. О его картине «Крик» тоже много говорят, как о чем-то неправильном, даже проклятом, но я его обожаю.
КОРР. - Как я поняла, ты все свои работы уже делишь на тематические циклы. Какие еще, кроме «Нейтрала», появились?
А.П. - Пусть это будет секретом. Я подержу интригу до новой выставки. У меня в голове такой глобальный проект! Мы с методистом и директором Центра хотим устроить следующую выставку здесь, а на будущее я планирую искать большое помещение. Они мне помогут и, думаю, получится устроить то, что я хочу.
КОРР. - Дай Бог. А как ты оцениваешь свою первую выставку, которая прошла в начале февраля в библиотеке № 21?
А.П. - Это был мой дебют. В целом, мне очень понравилось. Правда, я немного растерялась: маленькое помещение, много людей, тесновато, не все картины выставили. Даже появилось такое ощущение, что я хочу расправить крылья и парить, а их просто не получается развернуть. Но это ощущение быстро прошло. Я очень благодарна всем, кто эту выставку устроил, кто поддерживал. И всем, кто купил мои картины.
КОРР. - К слову, о выручке. На что потратишь деньги?
А.П. - На выпускное платье. Я уже выбрала то, которое хочу.
КОРР. - Скажи, а ты не пробовала как-то еще творчески реализоваться?
А.П. - Конечно же, пробовала. Я три года занималась в театральной студии «Пролісок» при драмтеатре им. Кулиша. Театральная студия дала и постановку голоса, и умение держаться на публике.
КОРР. - И постановку фраз? Ты очень интересно говоришь. Та же школа?
А.П. - Скорее, любовь к книгам. Я люблю классику. Но, пожалуй, особенно - Ремарка, Булгакова, Набокова и Фейхтвангера.
КОРР. - Недетский топ! Боюсь спросить, какую музыку ты любишь.
А.П. - Лана Дель Рей. Она тоже была моей музой и кумиром. Мне кажется, что я понимала ее с полуслова.
Хотя… Ребенок растет и вкусы меняются. На данный момент я больше слушаю группу «Кровосток». Там много чернухи, но в треке «Быть плохим» есть ключевая для меня фраза – «Сопротивляйся, не смотря ни на что! Ты – это то, как ты сопротивляешься, и больше почти ничто».
КОРР. - Умеешь удивлять! Скажи, во время выставки вы оживленно беседовали с о. Андреем Калитой – каково твое отношение к вере, религии, если не секрет?
А.П. – Мы приятно поговорили. Но пока что я агностик и, может даже, атеист. Подчеркну, «пока». Мой отец религиозен до фанатизма, вся комната в иконах, но при этом такие грехи совершает. Видимо, отсюда мое разочарование в религии, я это понимаю. Но, думаю, у меня будет свой путь к Богу. Я это чувствую.
КОРР. - Многие говорят, что в принципе искусство – это путь к Богу. Раз уж у нас получился такой серьезный разговор, скажи: твое творчество – это попытка высказаться здесь и сейчас о своем, о наболевшем, или твой осознанный путь?
А.П. - Знаете, говорят, талантливый человек талантлив во всем. Но я понимаю, что надо всерьез определить, чем ты хочешь заниматься. Мне интересно было бы реализоваться и как актрисе – это цель еще со времен маленькой семиклассницы Насти. Но и писать картины я буду в любом случае – как профессиональное творчество или как хобби, я это не оставлю, не «солью», извините, «в унитаз». Это мой труд, это возможность высказаться, а мне важно, когда меня слышат и понимают.
Я говорю, как мне кажется не только от себя. Есть второй план – это наша обиженная планета, это феминизм. Я говорю через свои работы о проблемах человека, женщины, общества, государства. Все, что я переживаю, слышу, выливается на холст. Я словно пропускаю это через себя, как сквозь призму, и переливаю в картины.
В будущем вижу себя как инфлюенсера, которые делает что-то не на заказ, лишь бы покупали, а честно говорит что-то достойное уважения, и потому его работы покупают.
КОРР. – Амбициозно и серьёзно. Думаешь о новой выставке?
А.П. – Да, мы уже готовим выставку, которая пройдет здесь, в Центре. Я пишу для нее новые работы. Другие дети создают свои поделки, которые тоже будут, как и в прошлый раз, выставляться на благотворительной ярмарке. Мы уже обсуждали детали с директором и методистом, но пока о сроках точнее не скажу.
До выставки я хочу успеть расписать стену в своей комнате – мне разрешили и я расписываю. И еще – написать картину в подарок мэру Игорю Колыхаеву, как мы с ним договорились.
КОРР. – Что ж, спасибо и удачи.
И тут я все-таки решаюсь задать Насте вопрос, который не дает мне покоя: «Скажи, тебе не страшно быть такой взрослой?»
- Нет, - Настя улыбается и дарит очередной прямой и взыскательный взгляд, тот, который я запомню до следующей встречи и до следующей выставки. - Мой переломный возраст – мои 14 лет, когда я многое увидела по-другому, поняла, узнала, и ощутила, что такое предательство. Но я ни о чем не жалею. Если бы не эти невзгоды, то… не было бы такой классной меня.
Трудно не согласиться.
Беседовала Алена Маляренко